ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Ли Лоу
Часть вторая
(33 статьи)
8.1.
Мэн-цзы говорил так:
–
Шунь родился в Чжупине, переселился в Фуся и умер в Минтяо. Он был из племен
Восточных И. Вэнь-ван родился в Цичжоу, умер в Би'ин, был из племен Западных И.
Эти места отстоят друг от друга более чем на тысячу ли, а по последовательности
поколений – более чем на тысячу лет, между тем воля, которую им удалось
осуществить в Срединном владении, была у обоих
одинакова, словно сложенные половинки бамбуковой бирки.
Выходит,
что как у прежних, так и у последующих мудрецов соображения относительно пути
истины едины.
8.2.
Когда Цзы-Чань занимался делами управления во владении Чжэн, он, бывало, на переправах
через мелкие реки Чжэнь и Вэй предоставлял людям свои повозки и носилки.
Мэн-цзы
по этому поводу сказал так:
–
Он сердобольный, но заниматься управлением не умеет. Надо было в одиннадцатом
месяце года, когда пересыхают реки, построить пешеходные мостки, а в
двенадцатом месяце навести мосты для повозок, и народ больше не изнывал бы на
переправах. Пусть добропорядочный муж будет равен ко всем в своем управлении,
он сможет тогда оттеснять людей в стороны при выездах. Да и как удастся ему
оказывать помощь каждому человеку? Вот почему дней не хватит тому, кто
занимается управлением только так, чтоб всякий был им доволен.
8.3.
Мэн-цзы заявил Сюань-вану, правителю владения Ци, следующее:
116
–
Если государь смотрит на слуг, как на свои руки и ноги, тогда слуги смотрят на
государя, как на свои живот и сердце.
Если
государь смотрит на слуг, как на верных псов и коней, тогда слуги смотрят на
государя, как на государственного человека. Если государь смотрит на слуг, как
на ничтожные былинки и горчичные зернышки, тогда слуги смотрят на государя, как
на разбойника и врага.
Ван
сказал:
–
По правилам учтивости положено иметь к прежним государям покорное смирение
(57). Каким же должен быть тот государь, который заслуживал бы этого?
Мэн-цзы
ответил:
–
Таким, кто исполнял бы советы, выслушивал бы высказывания, ниспосылал бы народу
обильные милости.
Если
от такого государя уходил слуга по уважительной причине, государь посылал людей
своих проводить его до границы, да еще опережал его добрыми гонцами в то место,
куда он направлялся (58). Если по прошествии трех лет после ухода слуга не
возвращался, тогда только государь забирал в казну его поля и усадьбы. Этому
даже было свое название – «троякое проявление долга вежливости».
Вот
если таков был прежний государь, то к нему можно питать чувство покорного
смирения.
А
теперь, когда кто является слугой и советует что-либо государю, советы его не
исполняются; высказывается – его не слушают, щедрые милости народу не
ниспосылаются.
Если
от теперешнего государя уходит слуга по уважительной причине, то государь
обыскивает его домочадцев и задерживает их, да еще ставит его самого в крайне
стесненное положение в том месте, куда он направляется. В день отъезда слуги
сразу же забирают в казну его поля и усадьбы. Название этому – разбой и вражда.
Какое
же может быть покорное смирение к такому, кто занимается подобным разбоем и
сеет вражду?
8.4.
Мэн-цзы говорил:
–
Если казнят служилых людей-ши, которые ни в чем не
повинны, то сановники-дафу могут уходить со своих постов, а если
117
убивают ни в чем не повинный народ, тогда и служилые люди-ши могут
переселиться в чужие края.
8.5.
Мэн-цзы говорил:
–
При беспристрастном правителе нет никого, кто не был бы нелицеприятным; при
справедливом правителе нет никого, кто не был бы справедливым.
8.6.
Мэн-цзы говорил:
–
Великий человек не проявит учтивости, которая по существу окажется
неучтивостью; не совершит справедливости, которая по существу будет
несправедливостью.
8.7.
Мэн-цзы говорил:
– Уравновешенные люди содержат неуравновешенных, а талантливые –
бесталанных. Потому-то люди радуются, когда имеют просвещенных отцов и старших
братьев.
Если бы уравновешенные бросили на произвол судьбы
неуравновешенных, а талантливые – бесталанных, тогда промежуток, отделяющий
просвещенных от невежд, нельзя было бы измерить даже «цунем» (китайским дюймом. – В.
К.).
8.8.
Мэн-цзы говорил:
– Люди сперва должны обладать решимостью чего-то не делать, тогда
только они смогут делать [все] (с той же решимостью. – В.
К.).
8.9.
Мэн-цзы говорил:
–
Как оградишь себя от последующих невзгод, выступая с речами о недоброте людей?
8.10.
Мэн-цзы говорил:
–
Чжун-Ни ничего не делал такого, что было бы сверх меры.
8.11.
Мэн-цзы говорил:
–
Большим человеком является тот, для которого не обязательны ни убедительность в
речах, ни решимость в действиях, а только нахождение справедливости.
8.12.
Мэн-цзы говорил:
– Кто является большим человеком, тот не утрачивает своего
младенческого (непорочного. – В. К.) сердца.
8.13.
Мэн-цзы говорил:
118
–
Уход за теми родителями, которые живы, не заслуживает того, чтобы считать это
большим делом. Только проводы умерших можно считать
великим делом.
8.14.
Мэн-цзы говорил:
–
Добропорядочный муж желает самоудовлетворения в знаниях, глубоко проникая в них
посредством пути к истине.
Добившись
в этом самоудовлетворения, он тогда пребывает в покое; пребывая в покое, он тогда
накопляет знания, черпая их еще глубже; накопив знания глубже, он тогда
встречается с их истоками и берет из них все нужное и слева, и справа.
Вот
почему добропорядочный муж желает своего самоудовлетворения в знаниях.
8.15.
Мэн-цзы говорил:
–
Занимайся учением широко и подробно изъясняй его, тогда в будущем обусловишь
его, используя противоположные учения.
8.16.
Мэн-цзы говорил:
–
Из тех, кто предполагал покорять людей одной лишь добротой, еще не было
способных покорить их. Можно покорить всю Поднебесную только после воспитания в
людях чувства добра. Из достойных ванов-правителей еще не было таких, которые
не покоряли бы сердца людей в Поднебесной.
8.17.
Мэн-цзы говорил:
–
В речах нет такой сути, которая не была бы благовещей. Такие речи, суть которых
не является благовещей, набрасывают тень на просвещенных людей.
Отражайте
же такие речи*.
8.18.
Сюй-цзы спросил учителя:
–
Чжун-Ни часто восторгался водами реки и восклицал: «О воды! О воды!» (59) Что
же поучительного он брал у вод реки?
Мэн-цзы
ответил:
–
Родник клокочет, не прекращая изливать воду ни днем ни
ночью; он продвигает ее все дальше вперед, после того как она заполнит через
край все рытвины, и отпускает ее на просторы у четырех морей. Таковы и все те,
у кого есть истоки.
_______________________________________________
* Китайский текст допускает
различные толкования в зависимости от той или иной расстановки знаков препинания.
– Примеч. пер.
119
Вот
что поучительного он взял у вод.
Если
быть неимеющим истоков, значит, уподобиться водам, которые скопляются от
дождей, выпадающих в седьмом и восьмом месяцах года. Хотя они и заполняют через
край все рвы и канавы, их высыхания можно дождаться не
сходя с места (т. е. очень скоро. – В. К.).
Добропорядочный
муж потому и стыдится, когда его известность, слава о нем переходят границы
действительности.
8.19.
Мэн-цзы говорил:
–
Разница, отличающая людей от животных, едва уловима. Добропорядочные мужи
сохраняют ее, тогда как народ в толпе уходит от нее.
Ясно
разбираясь во всех вещах, вникая в человеческие взаимоотношения, Шунь совершал
свои действия, исходя из нелицеприятности к людям и справедливости, а вовсе не
проводил нелицеприятность и справедливость.
8.20.
Мэн-цзы говорил:
–
Юй так возлюбил добрые речи, что отвратился даже от вкусных вин (60). Чэн Тан ставил мудрецов на высшие должности без советов со стороны,
придерживаясь середины (уравновешенности. – В. К.) (61). Взирая
на страдания народа, Вэнь-ван глядел с таким упованием на путь к истине, словно
ему никак было не разглядеть его (62). У-ван не забывал о дальних приверженцах,
не пренебрегая близкими (63).
Чжоу-гун
размышлял, как бы ему совместить качества трех ванов, чтобы распространить деяния
четырех перечисленных выше правителей. Когда оказывалось что-либо, не
согласуемое с этими деяниями, он взирал вверх и размышлял, продолжая думать и
ночью, сменявшей день. Если, по счастью, ему удавалось найти решение, он
садился бодрствовать, чтобы скорей дождаться утра.
8.21.
Мэн-цзы говорил:
–
С угасанием славы о деяниях тех, кто был настоящим правителем-ваном, исчезли и
Стихи о них. Летопись «Вёсны и осени» («Чунь-цю») была составлена лишь после
того, как исчезли эти Стихи.
120
Летописи
владения Цзинь под названием «Шэн», владения Чу – под
названием «Тао-у» и владения Лу – под названием «Чунь-цю» едины по своему
строению.
По
событиям, описываемым в них, эти летописи относятся к правителям Хуаню из
владения Ци и Вэню из владения Цзинь.
По
слогу изложения – это повседневные записи.
Кун-цэы
добавил: «Что же касается значения смысла этих летописей, то я, Цю, извлек из
них все то, что составляет суть моего учения» (64).
8.22.
Мэн-цзы говорил:
–
Наследие добропорядочного мужа прекращается через пять поколений. Через столько же поколений
прекращается и наследие от подлых людей.
Мне
не довелось быть учеником Кун-цзы, и я воспринимал учение его от других людей.
8.23.
Мэн-цзы говорил:
–
Можешь взять чужое, а можешь и не брать, возьмешь – нанесешь вред своей
честности; когда можешь дать, а можешь и не давать, дашь – нанесешь вред своему добросердию. Когда можешь умереть, а можешь не
умирать, пойдешь на смерть – нанесешь вред своей отваге.
8.24.
Пэн Мэн учился стрельбе из лука у стрелка И (65).
Овладев полностью всеми приемами у стрелка И, он
подумал, что теперь в Поднебесной один только И превосходит его, и тогда убил
И, своего учителя.
По
этому поводу Мэн-цзы отозвался так:
–
В этом отчасти виноват также и сам стрелок И! Гун-Мин
И когда-то говорил: «Должно быть, он был невиновен в этом!» Он довольно тонко
говорит об этом! Как же получается, что у того нет вины?
Жители
владения Чжэн послали полководца Цзы-Чжо Жу-цзы произвести набег на владение
Вэй. А правитель владения Вэй послал своего полководца Юй-гун Чжи-Сы прогнать
тех.
Цзы-Чжо
Жу-цзы воскликнул:
–
Сегодня у меня разыгралась старая болезнь, и я не в силах держать лук в руках.
Ох, придется мне умереть!
121
Обратившись
к своему слуге, он спросил его:
–
Кто же преследует меня? Слуга ответил:
–
Юй-гун Чжи-Сы. Тогда полководец Цзы-Чжо Жу-цзы с радостью вскричал:
–
Ну, я останусь жив! Слуга его удивился и сказал:
–
Но ведь Юй-гун Чжи-Сы – лучший стрелок во всем владении Вэй! Вы, мой учитель,
воскликнули, что останетесь живы, что вы хотите этим
сказать?
Тот
ответил:
–
Юй-гун Чжи-Сы учился стрельбе у Инь-гун Чжи-То, а Инь-гун Чжи-То учился у меня.
А так как Инь-гун Чжи-То прямой человек, то он берет себе в друзья, безусловно,
тоже таких же прямых людей.
В это время Юй-гун Чжи-Сы настиг (Цзы-Чжо Жу-цзы. – В. К.)
и закричал:
–
Уважаемый учитель! Отчего вы не держите лук в руках? Тот ответил:
–
Ныне у меня разыгралась старая болезнь, и я не могу держать лук.
Тогда
тот воскликнул:
–
Я, презренный, учился когда-то стрельбе у Инь-гун Чжи-То, а Инь-гун Чжи-То
учился у вас, уважаемый учитель! Я не могу перенести того, чтобы обратить вам
же во вред ваши наставления. Ныне происшедшее для меня является все же
выполнением государевой службы, и я никак не осмелюсь отрешиться от нее.
С
этими словами он вытащил стрелы, ударил ими о колесо и отбил наконечники,
выпустил четыре стрелы без наконечников в противника, а затем вернулся обратно.
8.25.
Мэн-цзы говорил:
–
Если бы красавица Си-цзы накрывалась неопрятным покрывалом, то все люди
проходили бы мимо нее, зажав носы. Между тем пусть даже дурнушка, ее можно было
бы предложить в жертву Верховному Властителю, если она соблюдала бы воздержание
и обмывалась.
122
8.26.
Мэн-цзы говорил:
–
В природе рассудительных речей, произносимых в Поднебесной, лежат причины и
следствия, вот и все. Следствия же основываются на благоприятных выводах. Отвратительным у мудрствующих является то, что они пробивают ложные
ходы для выведения следствий.
Если бы мудрствующие поступали подобно Юю, давшему естественный
сток разлившимся водам, тогда к их разуму не возникало бы отвращения. Юй
направлял эти воды так, чтоб от них не происходило никаких бед. Пусть и
мудрствующие будут направлять свои ходы рассуждений так, чтоб и от них не
происходило никаких бед, тогда разум их будет таким же великим.
Небо
предельно высоко, а звезды предельно далеки. Если же доискиваться до следствий,
вытекающих из этого, то можно, сидя у себя дома, постичь вычислениями дни
наступления солнцестояний на тысячи лет!
8.27.
Гун-Хан-цзы справлял похороны своего сына. Правый наставник Ван Хуань
направился к нему для выражения соболезнования.
Не
успел он вступить в ворота, как к нему кинулись с разговорами и те, которые
вводили его в дом, и те, которые сопровождали его на отведенное ему почетное
место.
Мэн-цзы
не вступал в разговоры с правым наставником.
Правый
наставник с неудовольствием заметил:
–
Все достопочтенные мужи разговаривают со мной, один только Мэн-цзы не
разговаривает. Значит, он пренебрегает мною!
Мэн-цзы
узнал об этом и сказал:
–
Согласно правилам учтивости при дворе, со старшими полагается разговаривать, не
сходя со своего места, кланяться со старшим, не переступая ранга. Я хотел
соблюсти положенные правила, а Цзы-Ао, правый наставник, счел, будто я
пренебрегаю им. Ну не странно ли это?
8.28.
Мэн-цзы говорил:
–
Добропорядочные мужи отличаются от всех прочих людей теми чувствами, что у них
на душе. У добропорядочных мужей в душе хранятся чувства беспристрастия и
учтивости. Кто нелице-123
приятный,
тот любит людей; кто учтивый, тот уважает людей. Кто любит людей, того
неизменно любят и люди; кто уважает людей, того неизменно уважают и люди.
Представьте
себе, что здесь есть человек, который обращается с нами своевольно и строптиво.
Добропорядочный муж в таком случае обязательно обратится к самому себе с таким
вопросом: «Наверное, я не был беспристрастен по отношению к нему, не был учтив
к нему? Иначе, как могли обратиться на меня такие вещи, как своеволие и
строптивость?»
И
вот, обратившись к самому себе, он становится еще беспристрастнее. Но своеволие
и строптивость того все остаются такими же.
Тогда
добропорядочный муж обязательно вновь обратится к самому себе с таким вопросом:
«Наверное, я не был вполне искренен».
И
вот, обратившись к самому себе, он становится еще искреннее. Но своеволие и
строптивость того опять-таки остаются такими же.
Тогда
добропорядочный муж скажет так: «Вот и этот тоже оказался всего лишь сумасбродным
человеком, и все! Если он таков на самом деле, то чем отличить его от дикого
зверя и хищной птицы? Какие же укоры могут быть обращены к дикому зверю и к
хищной птице?»
По
этой причине у добропорядочных мужей есть скорбь, не покидающая их до конца
жизни, но нет такой заботы, которая длилась бы дольше одного утра. Но бывает и
чувство, которое подобно скорби.
Шунь
был человек, и я тоже человек. Шунь сделался образцом для Поднебесной, заслуживающим
того, что память о нем передается в последующие поколения. А мне, по-видимому,
не избежать того, чтоб оставаться простым селянином. Если это так, то об этом
можно скорбеть. Какой же выход из такой скорби? Надо уподобиться Шуню, вот и
все!
Если
же говорить о заботах добропорядочного мужа, то на самом деле их вовсе нет. Он
ведь не делает ничего такого, что не было бы беспристрастным, и не совершает
ничего такого, что не было бы учтивым. Если же и случится забота, которая
длится не дольше одного утра, то добропорядочный муж не удручается ею.
124
8.29.
Когда было спокойное время, Юй и Цзи трижды проходили мимо ворот своих домов и
не заходили в них, настолько были заняты общественными делами.
За
это Кун-цзы воздал должное их мудрости.
Когда
было смутное время, Янь-цзы проживал в захолустном переулке, довольствовался одной
плетушкой каши и одной горлянкой питья. Люди не вынесли бы такой печальной
участи, а он не изменял своему веселью.
За
это Кун-цзы и ему воздал должное (66).
Мэн-цзы
высказался так:
–
Юй, Цзи и Янь Хуэй шли общим путем. Когда Юй думал о том, что в Поднебесной
могут оказаться утопающие, ему представлялось, что будто это он сам топит их.
Когда
Цзи думал о том, что в Поднебесной есть голодающие, то ему представлялось,
будто это он сам доводит их до голода.
Вот
почему таково было их рвение в общественных делах.
Если
даже переменить местами Юя, Цзи и Янь-цзы, они все равно оставались бы такими
же.
Представьте
себе, что происходит драка среди людей, живущих в одном и том же доме. Выручайте
их! Можете выручать, даже если у вас не причесаны волосы и головной убор не в
порядке.
А
представьте, что драка происходит в соседнем селении. Пойдете ли вы им на
выручку с распущенными волосами и с головным убором не
в порядке – вот какое сомнение возьмет вас. В этом
случае вы даже сможете запереть свои ворота и двери на запор.
8.30.
Гун-Ду-цзы спросил Мэн-цзы:
–
Почему вы, учитель, гуляете с Куан Чжаном, следуете ему в советах, да еще
оказываете ему учтивое внимание, тогда как во всем владении он слывет
непочтительным к родителям и старшим?
Мэн-цзы
ответил:
–
Так называемое непочтение к родителям и старшим по обычаям, сложившимся в
поколениях, проявляется в пяти случаях.
Первый
случай непочитания, когда не заботятся о прокормлении отца и матери, холя все
свои конечности в праздности.
125
Второй
случай непочитания, когда не заботятся о прокормлении отца и матери, предаваясь
азартным играм и любви к пьянству.
Третий
случай непочитания, когда не заботятся о прокормлении отца и матери, пристрастившись
к богатствам и удовлетворению прихотей своих жен и детей.
Четвертый случай непочитания, когда губят бесчестием отца и мать,
т. е. тем, что дают волю страстям, порождаемым своими ушами и глазами (т. е.
слухом и зрением. – В. К.).
Пятый
случай непочитания, когда ставят отца и мать на край гибели тем, что любят
проявлять удаль в драках и озорстве.
Есть ли у Чжан-цзы (Куан Чжана. – В. К.)
хотя бы одно из всего этого?
Ведь
Чжан-цзы не встречается с отцом из-за того, что, будучи сыном, побуждал отца к
добру. Побуждать же к добру – это путь, которому следуют
друзья и приятели (а не дети по отношению к родителям. – В. К.). Большой
пагубой для отцовского милосердия является даже и то, когда отец побуждает сына
к добру.
Но
разве Чжан-цзы не хочет иметь сам супружеской связи и привязанности сына к
своей же матери? Однако, провинившись перед своим отцом и не имея возможности
приближаться к нему, он удалил жену и отстранил от себя своих детей, пожизненно
отказался от их ухода (67). В его сердце запало предположение, что поступи он
не так, то вина его на самом деле окажется самой большой. Если это правда, то
вот каков Чжан-цзы, и только!
8.31.
Когда Цзэн-цзы (он же Цзэн Шэнь. – В. К.) жил в
городе Учэне, там появились грабители из владения Юэ.
Кто-то
сказал Цзэн-цзы:
–
Разбойники идут. Почему вы не убегаете от них? Цзэн-цзы сказал тогда своим слугам:
–
Ладно, но только не поселяйте никого в моем доме, а то попортят
мои цветы и растения.
Когда разбойники ушли, тогда он велел (слугам. – В.
К.):
–
Почините мою ограду и дом. Я собираюсь вернуться. Цзэн-цзы верулся с уходом
разбойников. Окружающие Цзэн-цзы его ученики стали говорить:
–
Мы обходились с вами, учитель, с такой преданностью и к тому же с таким
уважением. Когда появились разбойники, вы
126
прежде всех удалились (бросив нас. – В. К.)
и сделали это так, что весь народ видел это. Теперь разбойники удалились, и
вы вернулись. Пожалуй, так не годится!
Тогда
за него заступился Шэнь Ю-Син:
–
Этого вам не понять! Когда-то у Шэнь-Ю, где жил тогда учитель, произошла беда с
носильщиками травы*, которые напали на наш дом. Но за учителем последовало
семьдесят человек, так что не оказалось никого, кто участвовал бы в этом
мятеже.
Когда
Цзы-Сы жил во владении Вэй, появились разбойники из владения Ци.
Кто-то
сказал Цзы-Сы:
–
Разбойники идут. Почему вы не убегаете от них? Цзы-Сы ответил:
–
Если я, Цзи, убегу, то кто же станет охранять государя? На это Мэн-цзы сказал:
–
У Цзэн-цзы и Цзы-Сы был общий путь. Цзэн-цзы был учителем, таким же уважаемым,
как отец или старший брат, а Цзы-Сы был слугой государя, ничтожеством.
Если
бы Цзэн-цзы и Цзы-Сы поменялись местами, то все равно было бы так же.
8.32.
Главный советник правителя владения Ци, по имени Чу-цзы, сказал Мэн-цзы:
–
Мой правитель-ван послал людей подсматривать за тобой, учитель, чтобы
убедиться, действительно ли ты отличаешься чем-либо от людей.
Мэн-цзы
ответил:
–
Чем же я отличаюсь от людей? Ведь даже прославленные государи Яо и Шунь тоже
были сходны с людьми во всем.
8.33.
У одного жителя владения Ци были жена и наложница, которые жили вместе в одном
доме. Их муж, когда выходил из дому, обязательно где-то наедался и напивался, а
затем возвращался домой. Когда жена его спрашивала, кто его так угощает, то он
отвечал, что это были сплошь да рядом богатые и знатные люди.
_____________________________________________
* В пекинском издании I960 г.
предлагается вместо «носильщиков травы» понимать имя собственное (см. примеч. 5
на с. 202–203).
127
Как-то
раз жена сказала наложнице:
–
Когда муж выходит из дому, то обязательно где-то наедается и напивается, а
затем возвращается. Я спросила его, кто угощает его яствами и питьем,
оказывается, сплошь и рядом все богатые и знатные люди. Но к нам никогда никто
из приметных людей не приходит. Вот ужо я погляжу,
куда ходит муженек.
Встав
утром пораньше, она отправилась, сторонясь от мужа, вслед за ним. Повсюду в
городе не было никого, кто остановился и заговорил бы с ним. Наконец, он
добрался до восточной окраины на кладбище, где стал приставать к приносящим жертвы, выпрашивая объедки и опивки. Ему этого
не хватало, и он, оглядываясь по сторонам, подходил к другим. Таков был путь,
который приводил его к пресыщению.
Жена
его вернулась домой и рассказала наложнице.
–
Вот каков оказался муженек, которому мы посвятили себя на всю жизнь и на
которого так уповали!
Она
вместе с наложницей поносила своего муженька, и обе плакали во внутреннем
дворике. Между тем муженек ничего об этом не знал. Самодовольный, он вернулся
со стороны и стал возноситься перед женой и наложницей.
Если
бы добропорядочный муж посмотрел на это, то ему показалось бы, что, должно
быть, очень редко встречаются такие жены и наложницы, которые не плакали бы
вместе и не стыдились бы своих мужей, добивающихся всеми средствами богатства,
знатности, выгоды и преуспеяния.